Политический обозреватель: Как раньше не будет – ни для Лукашенко, ни для Запада, ни для России

– У вас, насколько я понимаю, складывается достаточно мрачный прогноз в отношении всего, что творится, и того, что нас будет ждать в течение последующих недель. Расскажите, пожалуйста, есть ли у вас какие-то сомнения в результатах выборов и как вообще могут сейчас развиваться события?

– Мои прогнозы уже менялись несколько раз: от самых мрачных до самых оптимистичных.

– А какой был самый оптимистичный?

– Самый оптимистичный – этот перелом в отношении к Лукашенко. Когда критическая масса в регионах начала формироваться, которой никогда не было с 1990 года, я, конечно, подумал: не может быть, наконец-то мы станем демократической страной. Здесь [чередуется] атака с контратакой. В политике это называется коррекция. Если масса против Лукашенко собирается на площадях – потом наступает коррекция, появляется ОМОН и отодвигает эту массу на свою половину поля. И где будет мяч в финальную ночь – на чьей половине поля, – мы не знаем. То ли на стороне ОМОНа и властей, то ли на стороне этой массы, народного волеизъявления – неизвестно. Каждый день ситуация новая, каждый день я смотрю за событиями, наблюдаю, как за сериалом Netflix.

– Финальная ночь – вы думаете, это будет ночь с 9 на 10 августа, или это далеко не конец?

– Думаю, что это не конец. Девятого августа будет тест, сколько электората, который поддерживает Тихановскую и объединенный штаб, готовы выходить на улицу. Есть несколько вариантов. Если это будет 20–30 тысяч человек – это одна реакция. Скорее всего, всех «разрежут», завинтят, и это будет сценарий 2010 года. Если будет 100–150 тысяч человек – это совсем другой сценарий. Тогда вопрос: куда они пойдут? К Центризбиркому, на проспект Независимости? Их будут давить бэтээрами или не будут давить? Для властей это тоже огромная дилемма, потому что граница очень тонкая между разгоном, чтобы все зашились по своим норкам и разошлись, и между разгоном, который, как в украинском Майдане в 2014 году, вызывает еще больший Майдан. У всех слишком много неизвестных переменных.

– Насколько в этом смысле непредсказуемо белорусское общество? Я так понимаю, то, что мы видим сейчас, в прошлом аналогов не имело.

– Мобилизация белорусского общества беспрецедентная, и во время избирательных кампаний аналогов не было. Не было такого подъема регионов, особенно когда люди выходят тысячами на встречу с кандидатами. Но само по себе общество очень антивоенное, оно против любой формы насилия, поэтому надеяться, что белорусы объединятся, встанут в цепочку и будут биться с солдатами и ОМОНом – такого не будет. Это очень миролюбивый народ. Поэтому расчет, скорее всего, на то, что будет такое количество людей, что начальники ОМОНа и солдат просто перейдут на сторону народа. Это, наверное, единственный мирный, бескровный сценарий.

– Как вы думаете, та атмосфера, в которой проходит нынешняя предвыборная кампания, вероятно, та же самая атмосфера, в которой будут проходить выборы, может ли это повлиять на отношения Беларуси с внешними партнерами? То есть условный Запад, он следит? Что он думает в этой ситуации?

– Сто процентов теперь уже никогда не будет как раньше – ни для Лукашенко, ни для Запада, ни для России, потому что красная линия уже пересечена. Возможно, еще никто не умер, кого-то не избили, кого-то не убили, но то, какая волна репрессий прошла, – Запад этого не простит. Интересно, что будет с Россией. Задержание чэвэкашников, «вагнеровцев» в Минске – это прямой плевок, это булыжник в лицо Путину.

– В связи со вчерашним задержанием какой точки зрения вы придерживаетесь? Гипотез миллион, некоторые люди не до конца верят, что задержанные действительно россияне или что они не имеют никакого отношения к частным военным компаниям. У вас какой взгляд?

– Я думаю, что власти хотят углубить нас в эту дискуссию: что правда, что неправда, приезжали они специально в Минск или ехали в Судан. Наше внимание специально отвлекают на эти детали, но главное – смотреть на сам факт. Это называется «немного изменить акценты в повестке». Плюс власть акцентирует внимание на террористическом аспекте, на взрывах и убийствах, для которых готовились эти снайперы.

Они, конечно, хотят, чтобы мы сейчас гадали: что правда, а что – нет. Но главное, что факт задержания произошел, и точно известно, что власть использует это для милитаризации общества и милитаризации выборов. Выборы теперь, после задержания чэвэкашников, скорее всего, пройдут под дулами автоматов, и в этих условиях точно ни о каком свободном волеизъявлении говорить не приходится.

– Мы можем допустить такой вариант развития событий, когда после выборов этого года Беларусь останется вообще без каких-то партнеров?

– Нет, Беларусь или пройдет этот этап перемен – Лукашенко уйдет, улетит в Ростов или куда-то еще…

– Лукашенко может уйти?

– Или уходит, или убегает, или его арестовывают – сценариев, на самом деле, тысячи. Ни одного похожего сценария в других странах не было еще, поэтому предсказать невозможно. Это сценарий изменений.

Сценарий статус-кво – при условии, что он остается, – тоже может быть немножко разным. Лукашенко может оставаться убийцей. Например, он разгоняет все эти протесты, кровавое побоище, живет в стране, и его все ненавидят. Второй вариант – он делает это очень аккуратно, и люди понемногу рассасываются, и забывают на пять лет, как это было в 2010 году: пять дней постоял протест, а потом сдулся. Эти сценарии статус-кво нам точно не известны.

России выгоден слабый Лукашенко – Лукашенко, которого все не любят, Лукашенко податливый, Лукашенко, который соглашается на любую цену на газ. Поэтому России выгодно, чтобы это движение нарастало, но ни в коем случае не свергать Лукашенко. Я думаю, что у Путина в страшном сне – Беларусь без Лукашенко. С кем тогда договариваться, как тогда жить? Слишком много новых проблем: Хабаровск, Украина – непонятно что, и здесь появляется еще и Беларусь. И не факт, что Россия готова теперь к этой новой проблеме.

«Настоящее Время»

Источник