«Мне терять уже нечего». Профсоюз отказал в матпомощи дочке умершей медсестры с COVID-19

Мама Юлии — Инна Буранова, в медицине работала с 18 лет. 25 лет она трудилась в Могилевской больнице № 1 (ее еще называют «лавсановской») в отделении физиотерапии. Потом была медсестрой в детском саду, затем ушла в 4-ю поликлинику Могилева, пишет tut.by.

— Когда началась вся эта ситуация с коронавирусом, кабинет физиотерапии, где работала моя мама, расформировали и медсестер отправили в другие места. Моя мама пошла в доврачебный кабинет, — рассказывает дочь медика. — В мае она себя чуть хуже стала чувствовать, но симптомов никаких особых не было. 29 мая маме стало плохо. Мы измерили температуру — она оказалась 37,6. Мама пошла на работу, чтобы там врач обследовал ее и дал больничный. В поликлинике ей измерили температуру еще раз, но бесконтактным термометром. Он показал, что температуры нет. С вопросами, но мама все-таки попала к врачу. Ей просто открыли больничный с ОРВИ, даже мазок не взяли, не замерили кислород.

Юлия говорит, что до этого в поликлинике был подтвержден коронавирус у лаборанта, а он на все медучреждение один, то есть контактировал со всеми. Но после этого, по ее словам, никого не назвали контактами первого уровня, не сделали им тесты.

— У моей мамы был больной тазобедренный сустав. Она покупала лекарства, шла в процедурный кабинет и просила медсестру делать ей уколы. Последний укол маме она сделала 26 мая. 28 мая у этой медсестры подтвердили коронавирус. Еще чуть позже коронавирус нашли у двух врачей. Но и тогда никаких действий не последовало, никто никуда ничего не сообщил, — продолжает Юлия.

Девушка говорит, что кабинет мамы находился рядом со шлюзом в грязную зону. Работники из грязной зоны контактируют с теми, кто в чистой.

— Я была контактом первого уровня, ходила в свою поликлинику и видела, как там все происходит. «Света, дай мне справку», — просят по телефону, и та приходит из «грязной» зоны и отдает. При этом маме не выдавали нормальных средств защиты. Были марлевые маски на завязках, я такие в военных фильмах видела. В обед их забирала сестра-хозяйка, стерилизовала и отдавала обратно. Мы просили знакомую из Минска, она нам покупала и присылала маски с перчатками, мама ходила в них на работу, — рассказывает Юлия. — Я работаю на литовском мебельном производстве. Нам наниматель в день выдает по 10 масок и 10 пар перчаток. Покупает и выдает. Я их тоже маме приносила.

По словам девушки, ее мама 5 дней находилась дома на больничном, у нее за это время даже уровень кислорода не измерили.

— В воскресенье, 31 мая, она проснулась с синим лицом, губами, руками. Я сказала, что нужно вызвать скорую, но мама отказалась, мол, подставлю поликлинику. У них недавно пришел новый главный врач, боялась, что уволят. Она дождалась 2 июня. Мама позвонила мне на работу, сказала, что ей наконец сделали снимок, замер кислорода, результаты которого мне до сих пор никто не сообщил, он нигде не указан. У мамы оказалась двусторонняя пневмония, ей вызвали скорую и забрали в «лавсановскую» больницу. Положили в отделение патологии беременности, где сейчас лежат коронавирусные, — вспоминает хронологию событий Юлия. — Потом у нее начал очень сильно падать кислород. Перевели в реанимацию. Через трое суток подключили к ИВЛ. На пятый день она умерла.

«Хорошо, что в день смерти мамы у меня был четырнадцатый день карантина», — говорит девушка. Она смогла выйти из дома и заниматься похоронами.

— Я позвонила в мамину поликлинику, сказала, что она умерла, нужны деньги на погребение. У меня удивленно спросили: «Какие деньги? Обращайтесь в исполком. Мы вам соберем от поликлиники, а все остальное исполком вам выплатит потом». Получить положенную сумму на погребение мне помог директор фирмы по оказанию ритуальных услуг, в которую я обратилась. Он мне сказал: «Иди выбирай маме венок, я все решу». Он сам позвонил главному врачу поликлиники, что-то ему сказал, я не слышала, и деньги таки дали.

Возникли у Юлии проблемы и с тем, чтобы в свидетельстве о смерти написали, что она умерла от коронавируса.

— В больнице, где лежала мама, мне сказали: «Если вы согласитесь на вскрытие, мы подтвердим коронавирус, если нет, то в причины смерти напишем пневмонию или респираторную недостаточность». Я согласилась на вскрытие. Пришлось двое суток просить, чтобы его сделали побыстрее и отдали тело. Еле-еле забрали, еле-еле похоронили. После того как ее увезли в больницу, я ее больше не видела. Даже на похоронах, потому что она была в пакете, в закрытом гробу, — продолжает девушка. — После похорон 18 июня я забрала свидетельство о смерти, приехала в поликлинику, обратилась в профсоюз за выплатой, которая положена родственникам умерших от коронавируса медиков, — это 5 тысяч рублей. Там мне сказали, что должны всего 135 рублей. «Но подождите, — говорю. — А как же постановление Совета Федерации профсоюзов Беларуси № 100, где говорится про 5000 рублей? У моей мамы был подтвержден коронавирус. На момент, когда она заболела, она не была в физиотерапии, а была в доврачебном кабинете и работала с контактами первого уровня, второго уровня».

Как только об этом зашла речь, говорит девушка, в поликлинике собрали мини-совещание.

— Главврач просто вышел из кабинета и молча прошел мимо меня. Ко мне подошла представитель профсоюза и сказала, что я не смогу доказать, что моя мама заразилась в поликлинике. Если она по приказу не работала в «грязной» зоне, то матпомощь не положена. То есть это я должна доказать, что моя мать заразилась в поликлинике, а не мне должны доказывать, что не там, — возмущается Юлия. — Я связалась с юристом Могилевского областного профсоюза. Он сказал, что нужно провести санэпидемиологическое расследование. Что это должны инициировать в профсоюзе поликлиники. Я снова обратилась туда. Несколько дней мне не дают официального ответа, будут проводить расследование или нет. Если нет, тогда я хочу иметь бумагу на руках, чтобы была возможность обратиться в суд.

К главному врачу «лавсановской» больницы у Юлии тоже остались вопросы.

— Он обещал, что все вещи мамы отдадут мне в специальных пакетах, что они будут обработаны, их можно будет открыть через несколько дней. На самом же деле мне их выдали через черный ход ее бывшие коллеги без всякой обработки. От меня морг требовал мамин паспорт, чтобы дать свидетельство о смерти. А я его не могла взять, потому что он был у нее в сумке, а сумка в отделении, где «грязная» зона.

Девушка говорит, что у нее больше никого нет, была только мама. 6 апреля Инне Бурановой исполнилось 55 лет.

— Мне терять уже нечего, все, что могла, потеряла. Здесь не важны деньги. Это уже дело принципа. Такого отношения к людям быть не должно. Это какое-то зверство. Должна же быть совесть у людей? — задается вопросом Юлия. — Я хочу создать резонанс. Может, хоть кто-то пошевелится, хоть кто-то задумается, что это может коснуться и его тоже. И к ним тоже будет такое отношение. Людей запугивают увольнениями. Благодаря тому, что я согласилась на вскрытие, моя мама стала первым медиком в Могилеве, который официально умер от коронавируса. И я все равно слышу постоянно, что я ничего не докажу, хожу по замкнутому кругу который день.

Юлия отмечает, что расчетник с последними выплатами ее маме она до сих пор не получила.

— У меня был на руках мамин больничный. В поликлинике его даже не попросили, чтобы закрыть и оплатить. Из «лавсановской» больницы листок нетрудоспособности тоже никто не потребовал, чтобы оплатить его, — говорит она. — Только когда я дошла до заместителя главного врача поликлиники, туда позвонили, договорились, я съездила и забрала больничный. Но мамин расчетный лист я не увидела до сих пор.

За комментарием по этой ситуации мы обратились в профсоюз. Председатель Могилевской областной организации Белорусского профсоюза работников здравоохранения Виктор Суслов сказал, что Юлии выплаты не положены.

— Рассчитывать на помощь из страхового профсоюзного фонда могут работники медицинских учреждений — члены профсоюза, непосредственно работающие с заболевшими COVID-19. Это не только врачи, но и санитарки, медсестры, водители скорых. Работники, которые заразились, исполняя свои непосредственные обязанности. Буранова Инна работала в «чистой» зоне, а непосредственно с пациентами, больными коронавирусом, не контактировала. Она не попадает под критерии положения о фонде, и, к сожалению, мы не можем оказать помощь из него ее родным, — констатировал Виктор Суслов.

Однако он отметил, что родным Инны Бурановой была оказана материальная помощь и из средств профкома больницы, и из средств самого учреждения здравоохранения.

— Также были выделены деньги на организацию и проведение похорон. В общей сложности все выплаты составили свыше 1700 рублей, — говорит Виктор Суслов. — На этой неделе мы еще раз свяжемся с дочерью умершей и по возможности постараемся оказать ей необходимую помощь.

Читайте также: Плюс шесть смертей. Минздрав Беларуси опубликовал данные по COVID-19 на 1 июля

Эпидемия COVID-19 в Беларуси затухает? Отвечают инфекционист и математик, который дал точный прогноз

Источник